Понять эту задержку теперь вовсе не трудно. Обжить тот смысл, который предлагают Серебренников и его соавтор драматург Олег Богаев, довольно трудно.
Вот Антоний бросает Клеопатру и мчит в Рим, вот он внезапно женится на сестре Цезаря Октавии, вот он так же внезапно бежит от нее в Египет к Клеопатре, вот так же внезапно бросает ей обвинения в предательстве, а потом так же внезапно сливается с ней в прощальном страстном объятии. Для того чтобы сделать эти стремительные превращения полными значения и эмоциональной силы их нужно таковыми осознать самому режиссеру. Но в
Важно для него другое. На основе шекспировского сюжета он рассказывает историю о трудностях нет, более того невозможности перевода. Не переводится, по Серебренникову, язык чувств на язык политики, язык одной культуры на язык другой.
Не случайно зеркало сцены обрамляют две стеклянные будки для переводчиков, и в них комментирует происходящее безногий гонец в камуфляже (Артур Смольянинов сыграет здесь еще и убиенного «террориста» Помпея, внезапно объявившего Риму войну и холодно убитого в ресторане яппи из окружения Цезаря).
Сразу скажу, что в финале эти стеклянные будки будут перевернуты и превращены в музейные египетские саркофаги, чтобы «похоронить» там доспехи Антония и золотые ризы царицы Клеопатры. Эти двое и становятся главными жертвами исторической «необходимости», тотального террора, навязанного циничной и анонимной властью сразу и Востоку, и Западу, и Северу, и Югу.
Еще один знак тотальной непереводимости цивилизаций и культур это звучащие в интермедиях между картинами диалоги из аудиокурса арабского языка. Сначала они выглядят безобидно и учат нас простейшим ситуациям знакомства и мелкой торговли. Но раз за разом их содержание становится все серьезнее, пока мягкие голоса дикторов не предлагают нам выучить, как звучит крик о помощи, боли, одиночестве и страхе смерти.
Художник Николай Симонов предстает здесь мастером трагических обобщений. Сочиненное им пространство пронизано, прошито насквозь металлическими
Военный до мозга костей, немного заторможенный старорежимный Антоний Сергей Шакуров (в зале рядом женщина восторженно шепчет: «Смотри, как он похож на Брежнева») ясно противостоит в спектакле вертлявому яппи, Октавию Цезарю (Иван Стебунов) образу современного политика в окружении сподвижников «в штатском», мастеров бесшумных убийств.
Серебренникову доставляет явное удовольствие провоцировать публику схожестью своих героев с персонажами современной политической сцены не случайно его Помпей похож на террориста Радуева, а Цезарь и вовсе на президента РФ. С такой же шокирующей откровенностью (говорят, худсовет «Современника» замер от ужаса) они с Симоновым уподобили декорацию второго действия страшному спортзалу бесланской школы.
Но обшарпанные стены с остатками баскетбольных сеток, как и Клеопатра (Чулпан Хаматова) в хиджабе только знаки современности, разлагающейся в тотальной войне цивилизаций.
Знаком, пустым, лишенным эмоционального содержания, становится в спектакле Серебренникова почти все, и - главное любовный дуэт Антония и Клеопатры. Если вы попросите меня рассказать, что же именно случилось с этими двумя людьми, попавшими в жернова политических страстей, я не смогу вам ответить. Не знаю. Как не знает этого, кажется, и сам Серебренников, уверивший себя, что острый социальный театр это вызов эпохи, и именно он должен ответить на него. За рамками его возможностей остаются главные загадки шекспирова творения тайны человеческих страстей в предлагаемых пусть самых страшных и реальных политических обстоятельствах. Обстоятельств у Серебренникова много, а вот страстей совсем нет.