«Лес» в постановке Кирилла Серебренникова лучшее, что можно было увидеть в этом сезоне. Представляете себе: Счастливцев (Авангард Леонтьев) выходит с тремя металлическими сетками для яиц, где у него лежат
Вместо леса в спектакле фотообои (сценография Николая Симонова), и встречаются
Веселый вышел спектакль, причем веселье Серебренников извлекает из текста, а несоответствия картинки со словами Островского только усиливают комизм. Скажем, в спектакле Гурмыжская взрослее положенных Островским лет, а Улита (Евгения Добровольская), напротив, моложе. Что же противоестественного в том, что собравшаяся замуж Гурмыжская называет себя ровесницей Улиты? А та, желая подсластить пилюлю и - «по Островскому», вступает в спор: вы - моложе Еще смешнее.
Как хорош Назаров: здесь он - наконец! получает свое, играет свое, во всю широту своей русской натуры какой голос! Какой темперамент, кажется, чуть что не по нему дом разнесет.
Как хороша Тенякова! Как бесстрашна, как экстремальна, с какой готовностью идет на все режиссерские провокации. А Кира Головко, которая чтоб не пытаться сосчитать ее возраст, сошлемся на другую дату, из программки: в труппу Художественного театра она пришла в 1938 году. И, невзирая на зрелость, хулиганящая заодно с остальными, находя особое удовольствие в том, что в ее игре нет ни академической чопорности, ни почтения к выцветшим теням.
Из программки можно узнать, что создатели спектакля посвящают свою интерпретацию «Леса» «Советскому Театру и Всеволоду Мейерхольду». С Мейерхольдом понятно: в середине
Что касается советского театра, то, справедливости ради, цитат, в кавычках и без, в спектакле пруд пруди, причем заимствует Серебренников весело, без мучительной рефлексии (но не без затей!) и не только из советского театра: скажем, две горничные, крупнокалиберные тетки, в крахмальных наколках и белых фартуках только что украшали «Ревизор» Херманиса, а яркий свет люминесцентных ламп в последнее время стал общим местом актуальных театральных художников, хотя уместен был в спектаклях Марталера
В «Лесе», где речь о веселом, всепобеждающем театре и вольном актерстве, к слову и впору все, этой «безразмерной» пьесе все к лицу. Перефразируя революционного классика, всякое хулиганство лишь тогда
А детский хор? Бедные дети, которым приходится досиживать до конца, то есть почти до одиннадцати! Но - не поспоришь спектакль много бы потерял без их финального выхода. И об этом выходе хочется сказать особо и особо за него поблагодарить.
Когда Буланов (удачно дебютировавший на мхатовской сцене Юрий Чурсин) женится, а Гурмыжская соответственно выходит замуж, она появляется в лакированных сапогах выше колена и коротком белом платье, он - в строгом костюме. Подходит к микрофону и говорит то, что ему полагается. Гурмыжская советовала ему остепениться, и в голосе Буланова появляются металлические нотки, речь движется знакомыми короткими «перебежками», с интонациями, памятными публике по недавнему трехчасовому общению с журналистским сообществом А тут еще хор строится и запевает «Беловежскую пущу».
Для МХТ, который не спешит снимать с программок и афиш эмблему ЮКОСа, эта невинная забава превратилась в гражданский поступок. Зал мгновенно «расшифровал» все намеки и принялся аплодировать с таким воодушевлением, что аплодисменты едва не сорвали продолжение спектакля.
Далее можно было бы изложить список недостатков. Но «Лес» доставляет так много удовольствия, что разговор о недостатках Серебренникова хочется отставить до худших времен.