Пьесу «Терроризм» ставит режиссер Кирилл Серебренников. Он моментально сделал себе имя двумя постановками «Пластилином» в Центре драматургии и режиссуры и «Откровенными полароидными снимками» в Театре имени Пушкина. Он зарекомендовал себя как продолжатель славной традиции авторской режиссуры. Серебренников чувствует современность: ему близки и «местное время» (сюжет «Пластилина» в уральском фабричном городке погибает хилый подросток), и «европейское время» (сюжет «Полароидных снимков» в глянцевой, цивильной больнице умирает от СПИДа гомосексуалист). Он умеет сочетать театральный эпатаж, шоковую эстетику с интересом к человеческим проблемам.
Кирилл Серебренников клятвенно обещал ставить только современные пьесы. И пока это обещание выполняет. Действие «Терроризма» начинается в аэропорту, закрытом
Женщина требует насилия в постели, и любовник привязывает ее к кровати. Он наслаждается не столько сексом, сколько видом того, как затекают ее руки. Пассажир, нежданно вернувшийся из аэропорта к жене, застает ее с мужчиной, пускает в квартиру газ и взрывает весь подъезд. Солдаты в казарме мучают беззащитного салагу. Это те самые солдаты, которые стояли в аэропорту в оцеплении и разбирали разваленный многоквартирный дом. Их начальник заставляет солдат фотографировать самые пикантные сцены с места катастрофы. А затем плотоядно рассматривает чудовищные снимки разорванных людей┘
Эти подробности обретают особый смысл в наши дни. Пьеса доказывает, что причина массового террора совсем не в Чечне и не в России, не в слабости христианского мира и не в фанатичной силе ваххабизма. Братья Пресняковы написали пьесу о том, что терроризм стал нормой бытового поведения, он буквально подчиняет себе ритм нашей жизни. Героям (а стало быть, и всем нам) нужен террор как воздух, он и только он может подстегивать людей, безразличных к страданию и смерти, в том числе и своим собственным. По крайней мере так в пьесе┘
Если постановка будет удачной, от нее смело можно будет вести отсчет новой эпохи социального театра в России. Когда сама жизнь включила самое консервативное из искусств театр в гущу первополосных событий, сцена не может удовлетворять зрителя очередной интерпретацией классики. Современная пьеса жестокая, бескомпромиссная, болевая нужна театру точно так же, как россиянам был нужен телевизор в дни осады Театрального центра на Дубровке.
Слово «театр» у людей еще долго будет ассоциироваться со словом «опасность». И сейчас нет ничего лучше, чем лечить подобное подобным. Парадоксально, но верно: октябрьские события в Москве дали последний довод к появлению современной драмы в современном театре.