Утонувшие в танцах

Премьера балета «Корсар» в Большом театре завершила нынешний сезон. Юрий Бурлака и Алексей Ратманский воссоздали хореографию Мариуса Петипа и досочинили недостающие фрагменты, а потому новая постановка позиционируется как полноценная премьера.

Балет «Корсар» по мотивам одноименной поэмы Байрона, впервые представленный в 1856 году на сцене Парижской оперы, знаменит тем, что вторую сотню лет остается одним из самых популярных и кассовых старинных спектаклей, хотя шедевром хореографии никогда не числился. Это последнее сочинение композитора Адольфа Адана, автора культовой романтической «Жизели». Но изначальная партитура «Корсара» (увы, ничем не примечательная) была со временем до неузнаваемости изменена и дополнена номерами почти десятка разных композиторов, а балетмейстеры нагружали спектакль новыми танцами. В итоге изначальная конструкция, сюжетная логика, да и вообще какой бы то ни было смысл давным-давно треснули и утонули в этом танцевальном море, точь-в-точь как бутафорский корабль героев.

От многочисленных версий старинного «Корсара» остались труднейшие ансамбли Мариуса Петипа — Трио одалисок, грандиозная танцевальная сцена «Оживленный сад», затасканный по конкурсам и концертам дуэт главных героев и стильный классический дуэт раба с невольницей. А кроме того — соло примадонн, заимствованные ими из их любимых, ныне уж совсем забытых балетов, живописные характерные пляски и полуистлевшие, как древняя ткань, пантомимные сцены.

Нынешний худрук балета Большого театра Алексей Ратманский и его одноклассник Юрий Бурлака — артист труппы «Русский балет» Вячеслава Гордеева, давно известный своим увлечением старинной хореографией, — выбрали самый щадящий метод. Погрузившись в архивные материалы, они как могли восстановили все, что оказалось возможным. А недостающие части мозаики дополнили стилизованными сценами собственного сочинения, держась контуров композиции самого полного варианта спектакля.

Получилось феерическое зрелище, соперничающее своей избыточной яркостью и обилием деталей с самым богатым и пестрым восточным базаром. Выигрышнее всего в нем смотрятся костюмы, восстановленные под руководством Елены Зайцевой по эскизам 1899 года петербургского художника Евгения Пономарева уникальными мастерами Большого театра. Каждое одеяние подобно яйцу Фаберже, драгоценному и китчевому одновременно. Декорации воссозданы под руководством петербургского художника Бориса Каминского в живописной технике, больше напоминающей изображения Востока в современных сериалах, нежели манеру художников XIX века.

Однако главная проблема оформления в другом: оно с трудом размещается на тесной Новой сцене Большого, оставляя танцу минимальное пространство. Более всего из-за этого страдает знаменитый «Оживленный сад» — танцевальные группы кордебалета и солисток, побуждающие к сравнениям с дворцами и регулярными парками Версаля. В нынешней версии этот эпизод представлен гораздо более грандиозной сценой, чем во всех редакциях, известных ранее.

Однако все эти мелкие недочеты отступают на второй план с появлением на сцене главных героев. Светлана Захарова танцует партию Медоры с блеском, энергией и свободой истинной примадонны. Она с юмором и грацией отыгрывает условные драматические сцены, звонко кричит «На абордаж!» в гротескном танце, где героиня переодевается пиратом, а главное — будто купается в бескрайнем море танцевальных комбинаций, собранных из всех классических балетов в единый букет и брошенных к ее ногам подобно бутафорским цветам в «Оживленном саду».

Ее возлюбленный Конрад — Денис Матвиенко, известный как один из самых виртуозных исполнителей конкурсного дуэта из «Корсара», на сей раз щеголяет не только вихревыми пируэтами и замысловатыми прыжками, но и с удовольствием изображает голливудского пирата, за которым готов устремиться весь гарем Сеида-паши. А Екатерина Шипулина предстает живой, обаятельной, полной лукавого кокетства Гюльнарой, играючи протанцовывающей труднейшие классические вариации.