Золотой век «Лебединого озера»

По стечению обстоятельств Полина Семионова репетировала «Лебединое озеро» на фоне декораций балета «Золотой век». Случайное совпадение превратилось в символ. Танец гостьи из Государственного балета Берлина смыл предсказуемость исполнения самого известного балета. После ее вариаций в зале кричали «Еще раз!». За один вечер «Лебединое» в Большом театре пережило свой золотой век.

После спектакля критики принялись вспоминать, когда в последний раз Одетта-Одиллия настолько впечатлила. Кто-то вспомнил Светлану Захарову, почти все — Ульяну Лопаткину. Но обе примы — родом из Мариинки, хоть Захарова и танцует сейчас в ГАБТе. А Полина Семионова — москвичка. Она окончила Московскую академию хореографии, в которой познала несправедливость: на школьных концертах в главных партиях выходили другие девочки, на которых делали ставку (где они сейчас?), а будущая международная звезда довольствовалась массовкой. Это явно повлияло на решение Полины предпочесть балет Берлина Большому и Мариинскому театрам, которые тоже ее приглашали. Но в России звали шаблонно: как предписывает наша традиция, сначала — кордебалет (с последующей перспективой), будь ты трижды гений. А умный руководитель берлинского балета Владимир Малахов сразу предложил Полине ведущее положение. Теперь России светят лишь редкие приезды Семионовой, а ее выступление в «Лебедином озере» показало, какого масштаба танцовщицу мы потеряли.

Это был необыкновенный Лебедь. С одной стороны — все буквальности сюжета, все положенные эмоции — страх, гнев, трепет — полностью передаются и телом, и взглядом. С другой — пульсирующая утонченность, доходящая до декадентства (ее пуанты, казалось, била нервная дрожь, лопатки вопреки канону классики сдвигались друг к другу для активной подачи корпуса и рук, о работе запястий можно написать отдельную статью). Ощущение от танца такое, как если бы вы подбросили перышко и следили, как оно, трепеща в воздухе, одновременно и резко, и плавно опускается на землю. На Семионову хочется смотреть, не отрываясь, как на дорогу в тумане: отвлечешься на секунду — и не увидишь главное. Ее Одетта — ускользающая мечта, журавль в небе, а Одиллия — мечта воплотившаяся, синица в руках, которая ничем не хуже журавля, потому что и улетающая, и пойманная греза у Семионовой похожи на жар-птицу. Только это жар-птица XXI века, которая умеет создать лирику из острых углов и не боится старорежимных стонов: «А где вечная женственность времен очаковских и покоренья Крыма?»

Обозреватель «НГ», горя московским патриотизмом, ждал, когда труппа Большого театра поддержит свой статус рядом с особенным гастрольным исполнением. На Принца (Александр Волчков) рассчитывать не приходилось — его исполнительские возможности годятся лишь в качестве непритязательного фона. Оставались главный негодяй спектакля и танцовщики на «вторых ролях». Тут дела шли лучше. Дмитрий Белоголовцев (Злой гений) использовал свою сценическую брутальность на сто процентов, Денис Медведев (Шут) легко веселил виртуозным танцем, Нелли Кобахидзе (венгерская невеста) впала в лирическую медитацию, а Наталья Осипова (испанская невеста) вызвала восхищенное «ой» публики, взмывая в грандиозных прыжках. Вот только оркестр под управлением Александра Копылова мешал танцовщикам — выдержать такие темпы (то невпопад черепашьи, то манера «гепард обгоняет автомобиль») не в состоянии ни один исполнитель.

┘В связи с приездом Семионовой столичные балетоманы взволновались. Поползли разговоры, что это не разовые гастроли, но смотрины: якобы Большой театр намерен предложить берлинской звезде статус «приглашенной солистки». Слух оказался слухом, но жаль, что так получилось. Если театр передумает и оправдает народные ожидания, это будет подарком публике.